От молитвы, просящей мне быть Укрытой от ветров, бьющих по Тебе, От страха, когда взбираешься вверх, От кочек, когда надо взобраться высоко, От собственной льстивости, О, Капитан, освободи, Чтоб быть солдатом, следующим за Тобой. От любви к роскошным вещам, От лёгких выборов, слабостей, Не того, что подкрепляет дух, Не того, как шел Распятый; От всего, что затмевает Твою Голгофу, О, Агнец Божий, освободи меня. Дай мне любовь, что не ослабеет, Веру, которую ничто не смутит, Надежду, не впадающую в уныние, Страсть, что будет гореть, как огонь; Не дай мне жалеть себя, чтобы быть Твоим топливом в пламени Божьем. Эмми Кармайкл
Cо времен первой церкви женщины доблестно служили делу распространения Благой Вести. Моравские жены стоят в особом ряду верных миссионерскому служению людей, как и жены миссионерских служителей (Адонирама Джадсона и Хадсона Тейлора).
Если некоторые жены тайно отвергали стремления мужей идти на поля, несчетное количество одиноких женщин верили в то, что Бог приготовил для них служение на миссионерском поприще. Они ощущали огромную нужду в благовестии за рубежом и видели в этом свое призвание. Первой одинокой американкой, служившей как зарубежная миссионерка, была Бетси Стоктон, чернокожая, бывшая рабыня, отправившаяся в 1823 г. на Гавайи. Веруя, что Бог призвал ее так поступить, она обратилась к Американскому совету, и директора согласились послать ее за границу — но только как домашнюю прислугу для другой миссионерской пары. Несмотря на ее низкое положение, на месте посчитали, что она может учить, и разрешили преподавать в шко- ле. Позже, в 1820-е гг., одинокая учительница Синтия Фаррар, приплыла в Бомбей, где прослужила верой и правдой тридцать четыре года в миссии Маратхи.
Некоторые одинокие женщины получали финансовую помощь из отправивших их миссионерских Советов в первые десятилетия XIX в., но та дискриминация, с которой они столкнулись в своей деятельности, привела к созданию новой концепции миссионерской поддержки, к так называемым «женским агентствам».
Идея отдельной организации для женщин впервые возникла в Англии, но быстро дошла до Соединенных Штатов. Во многом благодаря «женским агентствам» количество одиноких женщин в миссиях стало быстро расти. В первом десятилетии XX в. в протестантских миссиях женщин уже было больше, чем мужчин, а в некоторых районах — намного больше.
Но зачем столько одиноких женщин? Что заставило их покинуть теплый дом и родину для одиночества, трудностей и жертв? Зарубежные миссии привлекали женщин по ряду причин, но самой очевидной была более чем скромная возможность женщин включиться в полнокровное служение у себя на родине. Христианское служение считалось мужской профессией.
Некоторые женщины XIX в., такие, как Кэтрин Бутс, смогли проникнуть через этот барьер, но не без сопротивления. [Кэтрин Бутс — жена Уильяма Бутса, основателя Армии спасения. — Примеч. пер.] Кэтрин, сама ученый библеист, писала: «Ах… если бы религиозные священники искали истинные откровения Слова Божьего, чтобы обнаружить… действительно ли Бог хочет, чтобы женщина зарыла в землю свои таланты и дары, как она теперь это делает, ссылаясь на интересы Его церкви». Другие женщины просто уходили в мирскую работу. Флоренс Найтингейл больше всего на свете хотела бы посвятить себя Богу в христианском служении, но такой возможности не было. «Я бы отдала ей (церкви) свою голову, свои руки, свое сердце. Но ей этого не надо». Поэтому миссионерская деятельность, такая далекая от закрытых для них святилищ церковной иерархии, стала выходом для женщин, желающих служить Богу.
Кроме возможностей для христианского служения, миссионерская работа привлекала женщин, жаждущих приключений и активной жизни. Там, где мужчины могли воплотить свои героические фантазии, становясь солдатами, матросами и исследователями, женщины такой возможности не имели. Для них миссионерская деятельность была одним из доступных способов броситься в неизведанное. Кроме того, женщины (такие, как Мэри Слессор) из бедной рабочей среды могли повысить свой общественный статус, сделав миссионерскую карьеру. Но, возможно, еще более серьезное влияние на появление женщин в зарубежных миссиях оказал феминизм. Р. Питерс Бивер говорит о вовлечении американок в работу миссий как о «первом феминистском движении в Северной Америке». Хотя многих женщин-миссионерок нельзя назвать феминистками, сама их готовность плыть против течения наперекор воле мужчин являлась свидетельством подспудного чувства равенства, возникшего отчасти благодаря появлению «женских агентств».
Попадая в миссии, одинокие женщины получали уникальную возможность служить независимо от мужчин.
В некоторых частях мира только через женское служение Евангелие преодолело вековые культурные и религиозные барьеры (хотя следует отметить, что в других областях женская работа имела очень малое влияние до тех пор, пока на подмогу не приходили мужчины). Одинокие женщины были свободны от семейных обязанностей, что так отвлекало от работы их женатых и замужних коллег. Говоря об этой свободе, X. Таппер, секретарь Совета Южной баптистской зарубежной миссии, писал Лотти Мун : «Я считаю, что одна одинокая женщина в Китае стоит двух женатых мужчин». Но вместе с ощущением свободы часто приходили чувство одиночества, депрессии и болезни, которых мало кто из одиноких женщин мог избежать. Женщины преуспели почти в каждом аспекте миссионерского служения, но их деятельность оказала особенно благотворное влияние на области медицины, образования и языкознания. В списке их достижений — множество открытых больниц и школ, включая одну из лучших медицинских школ в мире, расположенную в Веллуру, Индия. Они организовывали школы по всему миру, включая университет на восемь тысяч студентов в Сеуле, Корея. В результате их упорного труда Писание было впервые переведено на сотни языков.
Одиноких женщин-миссионерок объединяла склонность к трудной пионерской работе. Уникальной чертой служения женщин в миссиях явилось то, что они очень требовательно подходили к оценке своей работы. Сомнения их честных душ и признание ошибок и неудач осветили профессию, которая часто оказывалась под завесой тайны и выглядела, как миф.
Джоанна Винстра
Джоанна родилась в Патерсоне, штат Нью-Джерси, в 1894 г., за два года до того, как ее отец решил бросить работу плотника и пройти подготовку для христианского служения. Вскоре семья переехала в Гранд-Рапидс, где Уильям Винстра посещал теологическую школу, чтобы получить подготовку для служения пастором в христианской Реформатской церкви. После окончания обучения он был рукоположен и принял приглашение служить в сельском приходе, но умер всего восемь месяцев спустя от тифозной лихорадки. Его смерть принесла лишения и беды вдове и ее шестерым малышам, и вдова скоро вернулась в Патерсон. Джоанна до двенадцати лет ходила в христианскую приходскую школу, а затем поступила в двухгодичную школу бизнеса. Желая помочь матери, с четырнадцати лет она стала работать стенографисткой в Нью-Йорке, каждый день приезжая туда из Патерсона.
Хотя соблазны богатой жизни и мирских удовольствий порой привлекали Джоанну, она все же была серьезной девушкой. Ее деятельность в христианской реформатской церкви поглощала все свободное время. Во время посещения баптистской церкви Джоанна обратилась, хотя это должно было бы произойти в своей церкви, как хотели того пастор и мама.
После обращения она занялась миссионерской работой, а в девятнадцать лет начала учиться в Институте по подготовке миссионеров в Нью-Йорке, для дальнейшей деятельности в роли городского миссионера. Однако еще до выпуска она узнала о большой нужде в миссионерах за границей и обратилась в Суданскую объединенную миссию, межконфессиональную организацию, призванную остановить распространение ислама в Африке. Руководство СОМ доверило Джоанне работу первооткрывателя в Лупве, неподалеку от Калабара. База в Лупве была новой, там насчитывалось лишь нескольконезаконченных хижин с грязными полами и без мебели. Но Джоанна быстро приспособилась к примитивным условиям. Раздражали белые муравьи, но она отнеслась к этому спокойно: «Когда я принимаюсь за ужин, здесь же в огромных количествах находятся эти маленькие создания, больно кусая руки, попадая в еду; и я решила, что такова наша судьба. Их просто невозможно избежать, потому что в этих местных хижинах нет потолков». Крысы также доставляли беспокойство, но она не жаловалась.
От нее ждали многого, миссионерская работа оказалась, на самом деле, не такой романтичной, как она мечтала, она никогда ни намеком не вы- давала своих мыслей: «Никогда и нисколько я не сожалела, что покинула «яркие огни и веселую жизнь» Нью-Йорка и приехала в темный уголок Его виноградника. С моей стороны не было никакой жертвы, потому что Сам Господь Иисус всегда рядом со мной».
Работа Джоанны, как и любой другой одинокой женщины в те дни, была самой разнообразной. Одним из ее первых проектов стала организация интерната для подготовки молодых людей к служению проповедниками, и такая школа набрала в один год двадцать пять студентов.
И хотя для осуществления этого плана требовалось очень много времени, она все же выкраивала часы для медицинской и евангелической работы. Иногда ее поездки в соседние деревни затягивались на несколько недель, принося и успехи, и неудачи. Джоанна шла первой, она лишь закладывала фундамент грядущих побед, а значит, суметь привлечь внимание уже было главным признаком успеха.
В «редких случаях» она видела, как «люди плачут, услышав историю о смерти нашего Господа» и «задыхаются от удивления и хлопают в ладоши в благодарность Богу за Его дары». Но были и периоды разочарований: «Мы шли по тропинке через горы, переходя с места на место в течение девяти дней… Мы решили остановиться на воскресенье в одной деревушке, но там нас не захотели принять. Жители не дали еды проводникам и остальным моим спутникам. Поэтому они голодали. Дождь разогнал тех, кто пришел на собрание. Я сидела у дверей хижины под зонтиком, а люди столпились в хижине у огня. В воскресенье днем разразилась сильная гроза. Дождь лил как из ведра. В хижине, где я остановилась, стены были из травы, и дождь пробивался через стену, пока не затопил все помещение… На следующее утро мы отправились в долгую дорогу к другой горе… Вождь был дома, но болел. Мы остановились там на ночь, решив затем идти домой. Как мы рады были увидеть нашу общину в Лупве».
Хотя Джоанна с готовностью жила в местной хижине и принимала африканцев такими, какие они есть, она всегда чувствовала определенное превосходство над теми, с кем работала.
«Необходимо, — писала она, — чтобы миссионер обладал ощущением превосходства. Не в том смысле, что «мы лучше тебя». А скорее в смысле требовательности и высокого авторитета».
Этот вид отношений был нормой в ее общении с людьми. И тем не менее, именно такого рода отношение к коренному населению послужило причиной горькой враждебности, приведшей к революционному восстанию в этой части мира лишь несколько десятилетий спустя.
Но в 1920-1930-х гг., когда Джоанна отдавала свою жизнь Африке, не было никаких внешних признаков отвержения. Особенно ценилась ее медицинская работа, и учеба в ее интернате считалась привилегией. Поэтому население Лупве и соседних деревень охватила великая печаль, когда они получили известие о безвременной кончине миссионерки. Она легла в миссионерскую больницу на простую операцию, но так не встала после нее.
Семья и друзья получили печальные известия о ее кончине. Но все они были богобоязненными христианами, никогда не сомневавшимися во всемогуществе Бога в таких делах. Их героиня всего лишь получила назначение на более высокую должность и радовалась более крупным богатствам по сравнению с теми, что с готовностью оставила на земле.
Эмми Кармайкл
Эмми Кармайкл была для христианок всех деноминаций в Великобритании тем же, чем была Лотти Мун для южных баптисток в Америке. Чрезвычайная скромность этой женщины, ее мягкость и искренность поставили ее в ряд тех редких индивидуальностей, которых можно назвать «слишком хорошими, чтобы быть реальными».
Эмми Кармайкл родилась в 1867 году в обеспеченной североирландской семье. Она жила беззаботной жизнью, пока ее отец не умер, когда ей было восемнадцать лет, и, как старшая из семи детей, она взяла на себя тяжелую ответственность за свою семью. Отец оставил большие долги, чем обрек семью на тяжелое существование. Скоро они переехали в Белфаст, и здесь Эмми познакомилась с миссионерской работой. Эмми услышала призыв в 1892 году, в возрасте двадцати четырех лет, а на следующий год она уже была в Японии. Девушка стремительно ушла в работу, но, как и множество миссионеров до нее, испытала разочарование. Японский язык показался ей невозможным, и миссионерская община вовсе не являлась образцом гармоничной жизни. Со здоровьем у Эмми также были проблемы. Позже она призналась, что «сломалась от нервного срыва в первые годы служения…».
Прослужив более года миссионером, Эмми пришла к убеждению, что Япония — не то место, куда направлял ее Бог. Поэтому она отплыла на Цейлон. Чем она обосновала такое импульсивное решение? «Я думаю, что оставила Японию ради отдыха и смены обстановки, а когда в Шанхае поверила, что Господь велел мне следовать за Ним в Цейлон, я так и сделала». Эмми оставалась на Цейлоне совсем недолго, потому что получила письмо с просьбой срочно вернуться домой. Но, пробыв на Британских островах менее года, она вернулась в Азию, на этот раз в Индию, где прожила более пятидесяти пяти лет без отпуска.
С самого начала деятельности Эмми миссионеры-коллеги и отдельные сторонники на родине видели в ней несколько эксцентричную особу. Некоторых тревожил ее принцип прямого контакта с Богом, особенно когда это нарушало их программы. Она отличалась от других миссионеров тем, что никогда не приукрашивала реальные картины миссионерской работы. Ей вернули одну из ее рукописей, отосланных домой для публикации, потому что комитет «хотел бы кое-что подправить, чтобы все выглядело более вдохновляющим». Эмми отказалась, и позже ее труд опубликовали под названием «Все как есть».
Через несколько лет после приезда в южную Индию Эмми переехала в Донашпур. Ее работа там заключалась в спасении храмовых детей. Именно за это ее и запомнили. Девочек продавали как храмовых проституток, якобы для того, чтобы «выдать замуж за богов», а затем сделать доступными для индийских мужчин, посещающих храм. Это был один из «секретных грехов» индуизма, и даже некоторые зарубежные миссионеры,как утверждала Эмми, отказывались верить этому. Некоторые считали, что она тратит время понапрасну, разыскивая детей, которых не существует. Но Эмми так не думала. Обращенные индианки помогали ей раскрывать эти ужасные преступления. Хотя она не была одинока в своих поисках, она столкнулась с яростной оппозицией. Ей не раз предъявлялись обвинения в похищении детей, и над ней постоянно висела угроза физической расправы. Тем не менее, Эмми продолжала работу, и к 1913 году, через двенадцать лет после начала миссионерской деятельности она собрала под свою защиту сто тридцать детей. В последующие десятилетия сотни других детей были спасены и устроены в Донашпуре.
«Донашпурское сестринство» (ее организация стала известной под таким названием) являлось уникальным христианским служением. Все работники (включая европейцев) носили индийское платье, а дети получали индийские имена. Детям дава- ли образование и обеспечивали физический уход, особое внимание уделялось развитию их «христианского характера». Критикам, которые обвиняли ее в том, что она уделяет слишком большое внимание вопросам удовлетворения физических нужд, получения образования и формирования характера, что, по их мнению, никак не соответствовало евангельскому духу, Эмми отвечала: «Нельзя спасти душу и сразу вознести ее на Небеса… Души, так или иначе, прикреплены к телам… А, поскольку, нельзя вытащить душу и заниматься ею отдельно, нам приходится заниматься и душой, и телом».
Эмми пожертвовала всем для Донашпура и ожидала от коллег подобной отдачи. Много лет назад, еще в Японии, она отреклась навсегда от жизни замужней женщины. Это было трудное решение. Только через сорок лет она поделилась горькими переживаниями по этому поводу в частной беседе с одним из своих приемных детей: «В такой же день, много лет назад, я ушла одна в пещеру на горе… Я боялась будущего. Дьявол все время нашептывал: «Теперь-то все в порядке, но что будет потом? Ты будешь очень одинока». И он рисовал картины одиночества — они до сих пор у меня перед глазами. Я повернулась к Богу в отчаянии и сказала: «Господи, что мне делать? Как мне пройти до конца?» И Он ответил: «Тот, кто доверяет Мне, не будет одинок». С тех пор это Его слово всегда было со мной».
То, что другие должны последовать ее примеру отречения от семейной жизни, было для Эмми как практическим, так и духовным решением. «Донашпурское сестринство» нуждалось в работниках, которые могли бы полностью отдаться детям как матери и духовные наставники. Для этой цели она создала протестантский орден для одиноких женщин «Сестры общинной жизни». Сестры стали для Эмми семьей.
Донашпур был замечательной организацией, руководимой замечательной женщиной. Хотя последние двадцать лет (после серьезного падения) она прожила инвалидом, Эмми не прекращала писать книги и молиться за дело своих дорогих детей. Она умерла в Донашпуре в 1951 году в возрасте восьмидесяти трех лет.
