Евангелизация — это донесение неверующим и незнающим Бога Благой Вести. С точки зрения существования Церкви на земле — это наиглавнейшая ее задача. Задача не простая, потому что Церковь и мир лежат в двух разных мирах.
Церковь имеет и верит в откровение, посланное свыше, а мир отвергает (или не знает) его. Преодоление данного разрыва лежит ответственностью на Церкви, ведь миру устанавливать какие-либо мосты незачем. Напротив, его структура основана на существовании и углублении различий между отдельными людьми и целыми группами, и чем сильнее и глубже эти различия, тем успешнее силы, действующие в мире. Природа же Церкви требует иного: преодолеть любые отличия и войти в процесс, названный Христом — «Я создам Церковь Мою»,
где «нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Галатам 3:28).
Дело это не простое. Ведь все, что есть в мире, — разъединяет людей. Мы говорим на разных языках, наши культуры разнообразны до взаимоотталкивания, политика и национальные интересы зачастую делают нас врагами друг другу. Конечно, и в мире есть стремления к объединению или унификации. Но обычно они охватывают внешние стороны жизни человека. Правители ищут верных подданных,люди бизнеса — финансовой предсказуемости и прозрачности, всем,конечно, нужна стабильность и безопасность. Если целью светских унификаций является получение выгоды в самом широком смысле этого слова, то для Церкви успехом может быть только мировоззренческая перемена в человеке. Нам недостаточно, чтобы наш слушатель стал просто верующим —в кого-нибудь и как-нибудь.
Христиане благовествуют единственно верное знание о Боге. В своих корнях это знание не может быть корректируемо и обсуждаемо.Оно принимается, как посланное Самим Богом и поэтому называется «истиной». Слушатель должен стать христианином, что подразумевает осознанное решение поменять прошлое мировоззрение, которое теперь становится «неправильным», на новое, христианское. Без этого решения невозможно стать христианином. А без осознания истины невозможно принять такое решение. Как же донести Благую Весть так, чтобы неверующий человек ее понял, осознал, принял и поменялся в соответствии с ней? В христианской Церкви существует масса рассуждений и мнений на этот счет. Всех не перечислишь. Для примера можно привести только крайности. Можно предположить, что Бог в Своем Всемогуществе способен открыться неверующему человеку без участия благовестников: сновидениями, обстоятельствами, чудесами и воздействием чего-то еще человек окажется в Церкви и в ней останется. Идея красивая. Естественно, что подобное случается (ведь Бог, действительно, может), и чем легендарнее подобные истории, тем они известнее. Соответственно, они «подогревают» эту точку зрения. Однако все эти истории полностью уникальны, на них не построишь ни программ, ни правил, ни учения. Примером другой крайности можно считать точку зрения, при которой Церковь стремиться быть абсолютно идентичной миру, что-бы таким образом убрать преграды для уверования. Как бы снизить входной порог. Конечно, внутренние различия остаются, но мы сейчас говорим о внешних. Церковь проводит программы, схожие с мирскими, люди одеваются сообразно тому, как одеты те, кого они достигают, проводятся дискотеки, музыка полностью идентична современной. Очень часто такие программы работоспособны как благовестнические, однако внутренняя жизнь церкви гораздо глубже евангелизационных программ, в ней должно быть наполнение, которое позволяет человеку жить и развиваться полноценно во всех сферах и, прежде всего, в духовной. У Церкви нет альтернативы открытости. Причем открытость Благой Вести для окружающего мира должна быть осознанной и активной. Мы не просто обязаны говорить людям о Боге, но делать это так, чтобы они поняли, о чем (точнее, о Ком) мы говорим. Попробуем представить, что произойдет, если Церковь не будет стремиться к тому, чтобы неверующий человек понимал, о чем говорят христиане. Это, как бы, не очень плохо! Верующий всегда хорошо понимает другого верующего. Особенно, если они ходят в одну церковь, слышат одни и те же проповеди. Через некоторое время они будут понимать друг друга с полуслова, а любой человек, попавший в их общение извне, будет нуждаться в пояснениях. Если такое произойдет в целой общине, то в скором времени в их речи появится особые, только им, «посвященным», понятные слова и фразы, а позже все это превратится в сленг. Таким образом, Церковь начинает приобретать черты субкультуры, то есть, становиться «частью общества, отличающейся своим поведением от преобладающего большинства, а также собственной системой ценностей, языком, манерой поведения, одеждой и другими аспектами». Ни к этому мы были призваны! Церковь не должна стать одной из мировых субкультур. У нас не должно быть исключительно нам понятного языка, ограниченного круга общения. Бог поручил Своей Церкви познавать Его так, чтобы она смогла благовествовать правильное (истинное) знание о Нем в окружающем ее мире. Для этого мы призваны не только иметь истину внутри себя и в нашем круге общения, но и изложить ее так, чтобы окружающие смогли ее воспринять. Этим в церкви занимается богословие. И хотя в церковном мире существует твердое предубеждение, что богословы — это те, кто за чем-то усложняет простую и прекрасную евангельскую идею, все же это не совсем так. Богословие — слово о Боге. Если мы говорим о Боге — мы уже занимаемся богословием и наша ответственность не делать ошибок в этом. Поэтому делать это нужно на основании откровения (слова от Бога, Писания), а, чтобы не изучать Бога отвлеченно, важно иметь молитву (слово к Богу). При этом личное участие в богопознании настолько важнее отвлеченного изучения, что, например, Евагрий Понтийский, автор IV века, писал: «Если ты богослов, то будешь молиться истинно, а если истинно молишься — то ты богослов».Богословие существует только в церкви, и оно обязано иметь миссионерскую направленность. Мы живем в современном мире. Прошлые успехи христианского богословия зачастую не актуальны для наших современников. В каждом времени и каждой культуре есть место для своих богословских прорывов. Когда теология миссионерски направлена, она способна не только обслуживать христианские запросы общин, но приносить влияние истины на окружающий мир. Если она потеряет этот прицел, то станет лишь поместной (в культурном смысле) явлением. Общины и деноминации, не ищущие миссионерского призвания в богословии, приобретают сектантскую окраску, зачастую остаются бесплодными и интересными лишь для самих себя.
Александр Самарцев, пастор, миссионер
